Сегодня, 9 июня 2020 года, те, кто смог пересилить жару и все неприятности с пандемией, прощаются на рижском Плявниекском кладбище с Галиной Фроловой. То, что это знаменитый кинокритик не только латвийского масштаба, знали многие. Однако окончательным поводом для этой публикации стало то, что на ее уход отозвались такие выдающиеся личности, о которых я, знакомый с Галиной Федоровной более четверти века, мог только догадываться...

Для меня за кадром остается тот факт, что она была сотрудницей международного отдела Латвийского телевидения еще в те времена, когда я еще под стол ходил — а мне уж, извините, без малого полвека. О том, что она очень уважаемый кинокритик, я узнал, поступив в 1994-м в ее «распоряжение» в еженедельнике «Суббота», в котором начинал свою журналистскую деятельность. Мы с ней «на двоих» составили целый отдел культуры! И таким образом она стала моей первой учительницей в журналистике.

Веселая, но при этом и достаточно строгая, она однажды дала волю своему вполне задорному темпераменту. Это было, когда президент только что родившегося издательского дома Petits Алексей Робертович на планерке в узком кругу журналистов предложил давать идеи, на какую тему следует издавать новые журналы, приложения. Галина Федоровна вскочила моментально, подняв, как первоклассница, правую руку: «Кино! Кино!! Кино!!!» Я только потом узнал, что она работала в уже закрытом (на сломе эпох многое закрывалось) в знаменитом латвийском журнале Kino, который в прежние имена имел феноменальные тиражи.

Более всего меня тогда удивила следующая ситуация. Я взял в 1994-м интервью с выдающимся кинорежиссером Алоизом Бренчем, постановщиком легендарной «Долгой дороги в дюнах». Галина приняла материал, а потом, сидя на девятнадцатом этаже Дома печати, вдруг подняла телефонную трубку, закурила... И, посмотрев свысока вдаль, туда, где жил Бренч, весело крикнула в трубку: «Привет, Алик!» Я еще долго, минут пять, думал, что за Алик? И, сидя рядом с ней, мы час визировали с легендой латвийского кино то интервью, добавляли шутки Бренча, его философские раздумья.

По идее, под тем интервью должна была стоять и ее фамилия, но редактор отдела культуры сказала: «Это твое, а у меня уже так много всего!» Но пару раз мы написали статьи под общим псевдонимом, придуманным Галиной — «Шафро» (по первым слогам наших фамилий).

До приехавшего Сергея Юрского она меня не допустила: «Ты еще молод для личности такого масштаба!» А потом ходила целую неделю (повторяю — целую неделю!) по коридору Дома печати с диктофоном в руках и говорила: «Вот кручу-верчу это часовое интервью с Сергеем, а что-то не получается...» И главный редактор Ольга Авдевич отнеслась к этому с пониманием. Через десять дней сделала материал; он был, разумеется, великолепный! И разумеется, «Сергей», то есть, Сергей Сергеевич Юрский, Галину знал лично — во всем «виновато» кино.

Я помню, с каким задором она брала интервью у Эльдара Рязанова во время его приезда в Ригу в 1995-м. С Булатом Окуджавой. Я только рядом сидел, прислушивался. Как теперь понимаю, это были беседы с классиками на равных. А вот что совсем меня поразило, это когда весной 1995-го приехал на гастроли в Ригу московский Театр им. В. Маяковского, и она сидела в кафе тогда Русской драмы с великим худруком театра Андреем Гончаровым, пила кофе. И я ее тогда спросил: «Я не видел у вас на столе диктофона...» Она ответила моментально: «Да мы просто так беседовали, давно не виделись!»

Но интервью с Гончаровым, кстати, она потом все-таки сделала. По памяти. «Вообще, Шаврей, не иди следом за диктофоном!» Это она меня учила развитию памяти и манере подачи материала. 

За кадром для меня осталась ее встреча с легендарным певцом Дином Ридом в 1978-м. Но таких встреч в ее жизни было множество. И подробная история ее супруга, который был на пару десятков лет ее старше и который умер как раз незадолго до ее работы в «Субботе» (и можно представить, сколько переживаний после ухода любимого супруга у нее остались за тем самым кадром). Супруг был действительно настолько выдающимся деятелем, что ему-то следовало писать мемуары. «Он написал первую строчку: «Я вырос в дортуаре», — говорила мне Галина Федоровна. — Прочитала эту строчку и поняла, что при советской власти это не будет опубликовано никогда, вот только из-за одной этой первой строчки». Мне только оставалось спросить, а что такое, собственно, «дортуар»? Итак, для справки, выдержка из вездесущей википедии: «Общая спальня для учащихся в закрытых учебных заведениях».

Я работал «под Фроловой» недолго, около года, уйдя потом в престижную по тем временем газету «Бизнес&Балтия». Но пересекались постоянно — на кинопремьерах, на кинофоруме «Арсенал». И однажды даже в московском театре встретились, случайно. А в 2000-м я был у нее «под большим секретом» дома вместе с нашим выдающимся драматургом и общественным деятелем Владленом Дозорцевым (кстати, тоже один из авторов «Долгой дороги в дюнах»). «Под большим секретом», потому что речь шла об издании нового журнала под редактурой Владлена Леонидовича (проект все равно не состоялся, к сожалению). Меня удивило, как при упоминании какой-то редкой книги Галина моментально подходила к библиотечной полке или к выставленной на полу «шеренге» и сразу доставала нужную. Мало того, что у нее было много книг, она еще знала, где какая стоит (лежит). Более того, она их явно читала, а не для красоты держала!

До конца жизни буду благодарен Галине Федоровне за то, что в начале этого тысячелетия она меня лично представила гениальному кинорежиссеру Герцу Франку, пресс-секретарем которого она была в последние годы его жизни. Нет, с Франком можно было побеседовать и так, но рекомендация в фойе рижского кинотеатра Splendid Palace упрощала дело моментально: «Майн Херц, это Шаврей, мой ученик. Можешь побеседовать, это будет для тебя забавно».

Уже после смерти Галины Федоровны Фроловой под моей публикацией я неожиданно для себя увидел соболезнование от Андрея Плахова. А потом и от Андрея Шемякина. На заметку — два ведущих российских кинокритика, а что до Плахова, то он вообще пожизненно почетный член жюри ФИПРЕССИ в Каннах.

«Ох как жалко, Андрей! Мы дружили. А в марте умер Саша Демченко, последний из операторов незабвенного Юриса Подниекса, мне написала его вдова, Гунта, но я по здоровью тогдашнему не мог ехать. Просто кошмар какой-то. Галя всегда помогала», — написал Шемякин.

«Галя всегда помогала» — фраза, думается, ключевая.

Что очень важно: она знала многих, но знали и ее. В данном случае остается только пожалеть, предположив, как судьба Галины Фроловой сложилась бы, если бы она родилась где-нибудь в Париже лет на 30 раньше. Тем более, если в дортуаре. Или лет на пятьдесят позже. Она стала бы кинокритиком, безусловно, международного масштаба. Она и была таковым критиком, но знали об этом избранные.

Глубокие соболезнования сыну Галины, журналисту Михаилу Губину, которого вся Латвия знает просто как улыбающегося «Дядю Мишу из телевизионной газеты». Хотя такого архивариуса, знатока культуры и истории в Латвии еще поискать...

Андрей Шаврей