лауреат Сталинской и Государственной премий СССР

Н.А. Дмитриев одним из первых был привлечен к работам по советскому атомному Проекту. Работая рядом с такими корифеями ядерной науки как Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зельдович, А.Д. Сахаров, Д.А. Франк-Каменецкий, Е.И. Забабахин, Н.Н. Боголюбов, И.Е. Тамм, Николай Александрович проявил свою научную индивидуальность — физика и математика — в получении аналитических зависимостей, обеспечивших уверенный успех первых опытов и испытаний атомного оружия. Труды Н.А. Дмитриева заложили основу теоретических методов расчетов изделий, внесли большой вклад в создание образцов ядерного оружия. Большинство теоретиков и математиков училось на его работах. Им заложены основы теоретических методов расчета уравнений состояния веществ в экстремальных условиях. Награды: ордена Ленина, два ордена Трудового Красного Знамени, Государственная премия СССР (1972). За участие в решении теоретических вопросов при разработке конструкции изделия РДС Сталинская премия первой степени в размере 150000 руб. (на семь человек) (диплом УД СМ СССР 239) (Постановление СМ СССР от 6 декабря 1951 г. 4964-2148сс/оп, пункт 3) Внес вклад в разработку современных физико-математических методов расчета основных характеристик ядерных зарядов. При его участии заложены теоретические основы использования атомных зарядов в системах ПВО и затем ПРО. Фамилии вышеперечисленных академиков, создателей атомной бомбы, нынче на слуху. О них снимают научно-популярные фильмы, пишут книги… А Дмитриев так и остался "секретным физиком", бойцом невидимого фронта. О масштабе его таланта математика и физика можно судить по курьезному эпизоду. Когда в стране появились первые громоздкие ЭВМ, руководство ВНИИ экспериментальной физики (Арзамас-16) обратилось к академику А.Н.Колмогорову за советом по поводу внедрения электронно-вычислительных машин, Колмогоров ответил: „Зачем вам ЭВМ, у вас же есть Коля Дмитриев". Ученик Колмогорова Коля Дмитриев был самым настоящим вундеркиндом. Это обстоятельство, наверное, определило траекторию его судьбы, начавшуюся с блистательного взлета. Необыкновенный талант проявился у мальчика очень рано. В 6 лет он уже решал трудные алгебраические и геометрические задачи, проглатывал тома всеобщей истории. Семья жила Тобольске, куда был сослан отец, бывший офицер царской армии. Но однажды знакомый отца послал в Наркомпрос письмо о необыкновенном ребенке. Мальчика вызвали в Москву. Профессор Чистяков, проэкзаменовав Колю, заявил: "У ребенка чрезвычайно большой объем знаний. Несомненно мы имеем дело с исключительной одаренностью. Такие явления встречаются раз в столетие. Этот ребенок — типа Паскаля". В результате, как по мановению волшебной палочки, в 1933 г. семья Дмитриевых возвращается в Москву — согласно решению Наркомпроса РСФСР образованием чудо-ребенка должны заняться столичные педагоги. Мальчику даже назначили стипендию 500 рублей, что в 2 раза превышало заработок отца. Мало того, вскоре семье выделили квартиру в элитном доме на Садовом кольце. В 15 лет Коля, победитель первых в стране олимпиад по математике, стал студентом мехмата МГУ. Еще до окончания университета он начал заниматься в семинаре академика Колмогорова, а затем поступил к нему в аспирантуру. Начали выходить его научные работы, высоко оцененные математиками мира. Казалось, перед одаренным юношей открываются самые блестящие перспективы… Война закончилась победой, но американские атомные бомбы взрываются над Японией — и жизнь Николая Дмитриева кардинально меняется. Причем, по его собственному желанию. «Я всегда интересовался политикой больше, чем следует, — пишет Николай Александрович в своих неоконченных воспоминаниях, — и всегда был склонен к либерализму. Я ожидал, что после войны будет широкая эволюция к социализму во всем мире, и переход Запада к атомному шантажу нанес болезненный удар моим иллюзиям. Я помню мысль, которую сформулировал для себя: "Вот дело, которому стоило бы отдать десять лет жизни или даже всю жизнь: создание советской атомной бомбы”. Осенью 1946 г. Дмитриев был зачислен в Институт химической физики, в отдел, которым руководил Я.Б.Зельдович. Там занимались решением проблем, необходимых для создания первой советской атомной бомбы. Молодой математик быстро и успешно включился в работу. А в 1948 г. он стал сотрудником КБ-11 находившегося в 75 км от Арзамаса, возле города Сарова, известного монастырем «Саровская пустынь». Это действительно был крутой жизненный поворот. Вундеркинд ушел в тень, стал "секретным физиком" и уехал в закрытый городок Арзамас-16… Дмитриев мгновенно включился в работу теоретического сектора КБ-11. "Самым молодым был Коля Дмитриев, — писал в своих "Воспоминаниях" А.Д.Сахаров, — необычайно талантливый, в то время он «с ходу» делал одну за другой блестящие работы, в которых проявлялся его математический талант". Академик Зельдович говорил о своем ученике так: «…У Коли, может, единственного среди нас, искра Божия. Можно подумать, что Коля такой тихий, скромный мальчик. Но на самом деле мы все трепещем перед ним, как перед высшим судией». Суть в том, что в любом природном, историческом или общественном явлении Дмитриев мгновенно находил внутреннее противоречие, всегда имеющееся, но редко замечаемое. Качество настоящего ученого. Работы кандидата физико-математических наук Н.А.Дмитриев тех лет посвящены сложнейшим явления, он исследовал так называемый неполный взрыв, теорию возмущений, физику высоких температур и давлений, теорию систем ПВО. Его расчеты считаются классическими и до сих пор используются при разработке новых технологий. Вот лишь один пример. Любое ядерное изделие, будучи переведено в сверхкритическое состояние, не может находиться в нем длительное время. Обязательно произойдет нейтронное инициирование даже от собственного нейтронного фона активного делящегося вещества. В реальной конструкции ядерного заряда такое состояние называется неполным взрывом. Так вот, именно Дмитриев создал математическую модель неполного взрыва. И хотя в дальнейшем использовали более десятка способов нейтронного инициирования взрыва, в основе их всегда лежали его расчеты. Надо сказать, что аналогичными вопросами в Манхэттенском проекте занимался Р.Пайерлс, который впоследствии получил Нобелевскую премию. В силу повышенной секретности Дмитриев, как мы понимаем, не мог претендовать на подобные публичные награды. Зато один из отцов атомной бомбы Ю.Б.Харитон включил его в число суперзвезд арзамасской школы теоретической физики наравне с такими светилами как Н.Н.Боголюбов, Д.А.Франк-Каменецкий, М.А.Лаврентьев, И.Е.Тамм, Я.Б.Зельдович. Как бы подводя итог своей деятельности в те годы, Дмитриев, отвечая на вопрос корреспондента «Что Вам наиболее дорого?", ответил: "Бомба! Более полезного, чем бомба, не было. Она сдерживала угрозу. Это самое важное для тех времён. И не только для тех…» Деятельность теоретиков Арзамаса-16 порой оказывала решающее значение на самые неожиданные направления оборонной политики СССР. В конце 40-х годов для защиты Москвы от атомного взрыва ученые Института химической физики предложили зенитный ускоритель протонов (ЗУ). По мысли авторов, атомный заряд, транспортируемый бомбардировщиком, следовало нейтрализовать мощным потоком протонов. С одобрения И.В.Сталина началась разработка такой установки. Для этого даже построили особое здание, купол которого и сейчас виднеется за Домом обуви на Ленинском проспекте. Всего же вокруг столицы планировалось построить не менее десятка ЗУ. Учтите, что каждый ускоритель потреблял бы огромное количество электроэнергии. Теоретики Арзамаса-16 должны были дать заключение по этому проекту. Так вот, Н.А.Дмитриев и В.Н.Родигин предложили и просчитали более рациональный способ защиты от атомной бомбы и самолета-носителя. С помощью высотного ядерного взрыва небольшой мощности. Он не столь опасен для города и его населения, а той высоте, где воздух разрежен, поток нейтронов и гамма-квантов быстро распространяется. В первую очередь поражается нейтронами атомный заряд, потом экипаж гамма-квантами, а напоследок — самолет ударной волной и тепловым излучением. Авторы отчета подчеркнули: для борьбы со стратегическими бомбардировщиками нужно создать зенитную атомную ракету. В итоге работы по зенитному ускорителю остановили. А зенитная управляемая ракета с атомным зарядом, созданном во ВНИИЭФ, была успешно испытана в 1957 г. Кстати, спустя год подобную ракету приняли на вооружение в США. По воспоминаниям Сахарова теоретические расчеты Дмитриева сыграли немаловажную роль в создании термоядерного оружия. Продолжение работ по "слойке" (или одноступенчатому термоядерному заряду) показало, что дальнейшее увеличение мощности вело к нежелательному росту его габаритов. Да и срок годности бомбы ограничивала "живучесть" трития. И тогда Сахаров предложил двухступенчатый термоядерный заряд. Но главным была так называемая "третья идея" — использовать для обжатия термоядерного горючего не просто атомный взрыв, а так называемую радиационную имплозию — энергию рентгеновского излучения самого атомного заряда. Чтобы сформировать направленный в нужную точку перенос энергии, первичные и вторичные модули следовало заключить в единую оболочку, хорошо отражающую рентгеновское излучение. Началась интенсивная расчетно-теоретическая проработка физической схемы новой водородной бомбы и исследование характеристик протекающих в ней физических процессов. Как родилась "третья идея", теперь можно лишь догадываться. При этом следует иметь в виду эпизод, рассказанный Сахаровым: "Еще на раннем этапе работы мне удалось найти некоторые приближенные описания существенных процессов, специфических для «Третьей идеи» (по математической форме это были автомодельные решения уравнений в частных производных; замкнутую математическую форму им придал Коля Дмитриев; я до сих пор помню, что первоначально Зельдович не оценил моей правоты и только после работы Коли поверил; с ним такое редко случается, он очень острый человек).” В итоге к началу лета 1955 г. расчетно-теоретические работы закончились, а уже осенью заряд был успешно испытан на Семипалатинском полигоне. Разработчики получили высокие награды. Десятилетие напряженного труда как-то незаметно подошло к концу. По мнению Дмитриева «основное для физиков было позади. Как уменьшить бомбу в 50 и даже 100 раз — это уже переход на мелкие дела». Действительно, с началом "оттепели" многие ведущие специалисты уехали из Арзамаса-16. А Николая Александровича назначили начальником отдела математического сектора. По сути именно на этом посту он стал научным лидером коллектива, который взялся за разработку новых компьютерных программ. До этого времени физики использовали программы, созданные в Москве, в ИПМ АН СССР. Дмитриев создал новые принципы организации программ, которые используются и сейчас. Он был первым человеком в Союзе, который занялся двумернми программами. По воспоминаниям коллег он не старался закрепить за собой авторство той или иной программы. Так же, как не стремился к получению высоких должностей, степеней, званий и наград. Конечно, Дмитриев имел награды, был лауреатом Государственных премий. Ему несколько раз предлагали стать доктором наук без защиты, оставалось только написать заявление… В ответ на лестные предложения Николай Александрович сначала отмалчивался, а потом пояснил: "Знаете, к фамилии "Дмитриев" приставка "доктор" уже ничего не добавит". В сущности, как выразился Я.Б.Зельдович, он был настоящим "подпольным академиком". Впрочем, официальных академиков он весьма уважал. Однажды признался жене Л.В.Дмитриевой: "Ты знаешь, легче всего объяснять академикам — они быстрее всех понимают то, что им объясняешь". Академики советовались с ним, спрашивали его мнение. На всех научно-технических советах, вспоминают коллеги, Зельдович перед началом заседания спрашивал, оглядываясь: "А где Коля?”. В 1959 г. Дмитриев вернулся к теоретикам, стал старшим научным сотрудником в отделении, которым руководил Я.Б.Зельдович. За несколько лет он выполнил работу, которая стала образцом классического исследования сложнейшей физической проблемы – создал точную формулу для расчета давления в холодном кристалле, разработал двумерные и трехмерные модели состояния твердых тел. Он ушел из жизни в 2000 г., сполна нахлебавшись всех "прелестей" перестройки и дикого российского капитализма. Несмотря на развал науки, Дмитриев до последнего дня оставался на том пути, который выбрал еще в 1946 году. На пути, который во многом означал серьезные потери лично для него, как для огромного таланта, не полностью раскрывшего свои возможности. Но вклад в общее, очень важное дело был для него важнее. Возможно, наука потеряла замечательного математика, зато дело защиты страны выиграло. Такова диалектика процесса работы над оружием, с которой сталкивались многие выдающиеся таланты нашего Отечества. И среди них — Николай Александрович Дмитриев, чье имя не должно быть забыто в блеске других, более громких имен.