Харрис Китти (Кэтрин) Натановна

советская разведчица, связная

Родилась в польском городе Белостоке, в то время – Привисленского края Российской империи. Отец был сапожником, а мать – домохозяйкой, обременённой кучей ребятишек. Кроме Китти в семье было ещё семеро детей, трое из которых умерли в младенчестве. Во многих биографиях местом её рождения называют Лондон, но это неверно. Лишь с началом русской революции 1905 года семья Харрис отправилась в Англию в поисках лучшей жизни. Однако и в Лондоне жизнь была не менее тяжёлой, чем в Белостоке. Поэтому в 1908 году, поддавшись на посулы зазывал из Канады, родители Китти решили переселиться за океан. Вскоре отец Китти открыл небольшую сапожную мастерскую, а его жена занялась скорняжным ремеслом. Детей они определили в школу. Следует отметить, что в Канаде окружение Китти было интернациональным, поэтому с детских лет она владела несколькими языками. В семье Харрисов разговаривали на русском, английском и идиш. А рядом жили дети других эмигрантов – французы и немцы, с которыми Китти общалась на их родных языках. В школе Китти получала только отличные оценки по гуманитарным предметам: истории, географии, литературе, языкам. А вот математика и другие точные науки усваивались тяжело. После четырёх лет учебы из-за материальных затруднений она была вынуждена расстаться со школой. Начались её «рабочие университеты». В 13 лет Китти пошла работать на табачную фабрику. За смуглый цвет лица молодую работницу друзья прозвали «Джипси» – «Цыганочка». Годы спустя это прозвище стало одним из её многочисленных оперативных псевдонимов. Проработав пять лет на табачной фабрике, Китти решила сменить профессию и стать портнихой. Октябрьская революция в России вызвала подъём рабочего движения на Западе. Китти увлеклась идеями социализма. Она становится профсоюзной активисткой, секретарём местного комитета. В 1919 году девушка вступает в Коммунистическую партию Канады. По заданию партийного руководства она собирает материалы о тесной связи профсоюзных боссов с американской мафией. После публикации этих сведений в газете «Лейбор дейли» все местные профсоюзные лидеры подали в отставку. Принимала участие в работе профсоюза Индустриальных рабочих мира (IWW), где выделилась, участвуя в Виннипегской всеобщей забастовке 1919 года, но в том же году оставила IWW. Однако жить в Виннипеге становилось всё труднее, и лёгкие на подъем родители решили вновь попытать счастья, на сей раз в соседних благополучных Соединённых Штатах. В начале 1923 года семья Харрисов продаёт дом и в полном составе переезжает в Чикаго. И здесь Китти принимает активное участие в профсоюзном движении, избирается секретарём местной организации Amalgamated Clothing Workers of America (ACWA) – местного отделения профсоюза швейников. В те годы Чикаго практически был центром деятельности компартии США, и в январе 1923 года Китти становится её членом. В местном отделении компартии она отвечает за распространение партийной литературы среди членов профсоюзов. В 1926 году Китти вышла замуж за Эрла Браудера – секретаря ЦК компартии США, с которым была знакома с 1923 года. Молодые люди поженились и переехали в Нью-Йорк. Китти поступила на работу в представительство Международной организации помощи рабочим – МОПР, тесно связанной с американской компартией. В середине 1927 года Эрл Браудер по заданию Профинтерна был командирован в Китай. Китти последовала за ним. Их путь в Шанхай пролегал через Москву, которую Китти мечтала увидать с раннего детства. В Москве супруги остановились в гостинице «Савой», и Эрл каждый день ездил в штаб-квартиру Профинтерна, как на работу. Ему необходимо было получить инструкции, запастись литературой, ознакомиться с новостями с мест. Поскольку Китти была официально утверждена его помощницей, на некоторые встречи с руководящими работниками Профинтерна приглашалась и она. Профинтерн в то время был «дочерним учреждением» Коминтерна. Перед Эрлом и Китти стояла задача налаживать профсоюзную работу в странах Юго-Восточной Азии. В частности, требовалось установить связь с профсоюзами в Гонконге, Сингапуре, Бангкоке, Батавии (ныне – столица Индонезии Джакарта), Маниле, а где их не было – помочь организовать. В Москве Эрл и Китти встретили 10-ю годовщину Октябрьской революции. Они побывали на Красной площади, наблюдая парад и праздничную демонстрацию трудящихся. Вскоре молодые профсоюзные активисты выехали в Китай. Длительный путь до Шанхая – главной цели своего путешествия – они преодолели без особых приключений: сказалось наличие у них американских паспортов. В Китае уже 17 лет шла гражданская война. В конце декабря 1927 года гоминдановское правительство закрыло консульские представительства СССР в Шанхае, Ханькоу и других городах. Связь Эрла с Москвой прекратилась. Усилилась слежка за профсоюзными активистами. Эрл поручил Китти выехать в Батавию и передать тамошним профсоюзным руководителям письмо Профинтерна и литературу. 20 декабря 1927 года она отбыла туда на торговом пароходе под видом скучающей американской туристки, путешествующей из любопытства. Путь в столицу голландской Ост-Индии занял две недели. В Батавии Китти сняла номер в гостинице и на следующий день после тщательной проверки в городе вышла на встречу с подпольным руководителем профсоюзов Джхарой. Возвратившись в Шанхай, она узнала, что Джхара арестован колониальными властями. Между тем Китти предстояла новая поездка, на этот раз в Гонконг, для встречи с представителями полулегального профсоюза портовых грузчиков. Приходилось ей выполнять и другие поручения Эрла и его друзей. В начале лета 1928 года Китти получила задание передать в советское генконсульство в Харбине отчет Эрла для Профинтерна. Ей предстояло пересечь почти весь Китай, объятый гражданской войной. В Харбине Китти остановилась на явочной квартире. На следующий день она передала советским представителям документы для отправки в Москву. В конце 1928 года Эрл сообщил Китти, что им предстоит вернуться в Нью-Йорк, поскольку внутри компартии США развернулась ожесточенная фракционная борьба и ему необходимо быть там. В феврале 1929 года супруги покинули Шанхай и через Москву выехали в Нью-Йорк. Некоторые историки считают годом их разрыва 1929, но точно известно, что к началу 1930-х годов они уже не жили вместе. Харрис возвратилась в Нью-Йорк, где стала активисткой движения против расизма. В начале 1931 года она официально разошлась с мужем и устроилась по партийной рекомендации на работу в советско-американское акционерное общество «Амторг» в качестве секретаря. Вскоре советский разведчик-нелегал Абрам Эйнгорн привлек её к разведывательной работе. По другим данным, завербовала её Маргарет Браудер, сестра Эрла Браудера. Отныне она стала связником внешней разведки. Китти доверяли связь с выдающимися разведчиками, у которых она получала ценнейшую информацию. Так, ей много пришлось поработать с Антоном Волльвебером, ветераном германского революционного движения, бывшим моряком-подводником, одним из руководителей кильского восстания немецких моряков в ноябре 1918 года. После прихода Гитлера к власти Волльвебер был вынужден выехать в Скандинавию. Ему удалось создать агентурную сеть в странах Балтии на случай войны с фашистской Германией. Эта сеть успешно действовала в годы Великой Отечественной войны: потопила несколько немецких кораблей, заложив в них мины замедленного действия с часовым механизмом. Первое назначение Китти получила в Германию – в Берлин. Там она, образно говоря, переквалифицировалась, – стала работать по линии научно-технической разведки. Она работала в Берлине с таким источником информации по линии научно-технической разведки, как «Наследство», сотрудник фирмы «Бамаг». Простое перечисление полученных от него на первом этапе работы материалов свидетельствует об их значимости: проекты заводских установок по производству кали-аммониевой селитры, лауна-селитры, гидрогенизации жиров, абсорбционной установки. Более того, после того как «Наследство» по неизвестным причинам перестал выходить на связь (как оказалось, он на полученные за информацию деньги купил себе загородный дом и решил «завязать»), Китти сумела разыскать его и через жену, имевшую на супруга большое влияние, приобщить к работе. В этот, второй, период сотрудничества Китти получила от него материалы по электролизу водорода, сжиганию аммиака в кислороде, чертежи новой абсорбционной установки завода «Бамаг» и (на радость садоводов и огородников) материал по получению нитрофоски. Позже он передал рабочие чертежи генератора по получению бензина из газов, добываемых при помощи синтеза угля. Уже перед самой войной «Наследство» сообщил сведения о германских пороховых заводах. Они были переданы в Генштаб Красной армии и получили высокую оценку: «Информация является ценной и поступает впервые». Всего за время сотрудничества «Наследство» заработал тридцать пять тысяч марок. Польза же, принесённая им, составила многие миллионы. В Германии Китти довелось работать связником вместе с опытными разведчиками Борисом Берманом, Фёдором Парпаровым, Василием Зарубиным и другими. Всего же за всю свою разведывательную биографию Китти пришлось иметь дело почти с 40 оперативными работниками и 24 агентами нелегальной разведки. Там же произошло событие из разряда, «нарочно не придумаешь». Китти стала свидетелем чудовищного зрелища, когда в огонь бросали тысячи книг, при этом присутствовал сам Геббельс. Он увидел в толпе Китти и воскликнул: – Вот мать немецкого ребёнка, которая расскажет ему об этом огне, и пусть он гордится тем, что она в эту ночь была среди нас, мои дорогие товарищи! По работе Джипси (таким стал её первый из многочисленных оперативных псевдонимов) предстояло нелегально перевозить документы в виде непроявленной плёнки в различные европейские страны. Вскоре последовало и первое оперативное задание: она должна была доставить в Прагу небольшой пакет, который легко умещался на дне дамской сумочки, и получить там документы для берлинской нелегальной резидентуры. В столицу Чехословакии Джипси выехала по своему американскому паспорту и без труда прошла пограничный контроль. В дальнейшем она ещё много раз выезжала в Прагу для встречи с нелегалами. И каждый раз её тщательно инструктировали: ведь перевозимые документы имели отношение к новейшим образцам вооружений, производимых на знаменитых военных заводах компании «Шкода». Поскольку торговля оружием всегда связана с большим риском, малейшая оплошность со стороны разведчиков могла привести к серьёзным последствиям для разведки в целом. В декабре 1932 года состоялась первая поездка Джипси в Париж. Садясь в поезд, разведчица испытывала определенное волнение, так как на этот раз в её сумочке находился поддельный паспорт на имя Элеоноры Дэвис, уроженки Чикаго, изготовленный в резидентуре. Однако всё обошлось вполне благополучно. Поезд прибыл в Страсбург в два часа ночи, и полусонный жандарм, войдя в купе, молча проштамповал её паспорт. В начале 1933 года Джипси вновь повезла почту в Париж. На этот раз пассажиров в поезде было мало, и молодой жандарм стал внимательно изучать паспорт разведчицы. Неожиданно он спросил её: – В каком штате находится город Чикаго? – В Иллинойсе, – машинально ответила Джипси. – Правильно, и я так учил в школе. А у вас тут написано Индиана. Скажите спасибо, что у меня сегодня день рождения, и я добрый. Заберите свою «липу» – с ней я вас во Францию не пропущу. А лучше отдайте его тем, кто вам его продал. Пусть они вернут вам деньги. Джипси пришлось сойти с поезда. Однако она всё-таки смогла въехать во Францию – на автобусе. Жандарм, проверявший паспорта на автомобильном КПП, видимо, не был силён в географии. Но обратно в Германию она предпочла возвращаться не через Страсбург, а через Саарбрюккен. В октябре 1935 года Джипси вызвали в Москву. Ей предстояло пройти курс обучения на разведывательных курсах. Занималась она по индивидуальной программе, прошла курс подготовки по радио- и фотоделу. Интересно, что руководителем её технической подготовки был Уильям Генрихович Фишер, который спустя десятилетия стал широко известен под именем полковника Рудольфа Абеля. В апреле 1936 года Китти была направлена в Париж для работы радисткой нелегальной радиостанции НКВД, где работала вместе с Дмитрием Быстролётовым под руководством Теодора Малли. Затем – в Лондон, где её непосредственным руководителем стал замечательный разведчик Арнольд Генрихович Дейч. Здесь наступил «звёздный час» её разведывательной деятельности. Вначале Китти выступала в роли содержательницы конспиративной квартиры, на которой происходили встречи Дейча с его агентами из знаменитой «Кембриджской пятерки» – Кимом Филби, Дональдом Маклейном, Гаем Бёрджесом, Энтони Блантон, Джоном Кэрикроссом и другими. Китти была не только содержательницей квартиры, она выполняла и многие весьма рискованные задания. Так, именно она наблюдала за первой встречей Бёрджеса с офицером английской спецслужбы Футманом и подтвердила правдивость отчёта Бёрджеса об этом контакте, что дало возможность активизировать с ним работу. Тем временем от Маклейна, который уже стал сотрудником МИД Великобритании, поступало такое количество материалов, что ни Малли, ни Дейч не справлялись с этим потоком, и работу с ним было решено выделить в отдельное направление. Малли предполагал использовать для этого Дмитрия Быстролётова, но в связи с его отзывом в Москву и арестом работа с Дональдом Маклейном была поручена Китти Харрис. В начале 1938 года она сняла квартиру в одном из престижных районов Лондона, где появление Дональда у одинокой дамы не вызывало бы, даже будучи замеченным, никаких подозрений ни у соседей, ни у местных спецслужб, вздумай они вести за ним слежку. Работа строилась несложно: Дональд являлся на квартиру Китти с документами английского МИДа, Китти фотографировала их и на другой день передавала плёнку резиденту, которым к этому времени стал опытный разведчик Грапфен. Однако Маклейну не всегда удавалось вынести представляющие интерес документы. В этом случае срабатывали поистине фотографическая память Дональда и великолепная память Китти. Она почти дословно запоминала и передавала резиденту информацию, полученную от Маклейна. Играя роль «влюблённых», Дональд и Китти слишком вошли в неё, и вскоре оперативная легенда стала романтической былью. Их чувства были красивыми и освящёнными общей высокой целью — бескорыстным служением советской разведке. Конечно, когда об их интимной связи стало известно высокому руководству, это вызвало определённую реакцию, однако не столь негативную, как можно было ожидать. Китти не только не была отстранена от работы с Дональдом, но и при переводе его во Францию была направлена туда же — это было и в интересах разведки, и в интересах влюблённых. Разведывательные возможности Дональда в Париже, где он трудился в качестве второго секретаря английского посольства, были, конечно, меньше, чем у чиновника центрального аппарата МИДа. К тому же много времени и сил отнимали вечера, приёмы, обеды, на которых ему приходилось присутствовать. В Париже произошёл и случай, до предела взвинтивший нервы и Дональда, и Китти, и резидентуры. Вследствие ошибки одного из её сотрудников связь с ними была потеряна, причём произошло это сразу после подписания советско-германского пакта о ненападении и начала Второй мировой войны. В эти дни некоторые агенты, обвинив Советский Союз в развязывании войны, отказывались от встреч с советскими сотрудниками, и в резидентуре полагали, что также поступили Дональд и Китти. Однако всё скоро разъяснилось. Оказавшись без связи и переживая это, Китти вынуждена была сама явиться в посольство СССР, где ей удалось встретить одного из работников, которого она знала. Да и Маклейн дважды посещал консульство СССР, правда, безрезультатно. При встрече с резидентом Китти подтвердила, что и она, и Маклейн полностью поддерживают политику советского правительства. Но вскоре Китти пришлось пережить тяжёлый удар. Дональд Маклейн полюбил другую женщину – американку Мелинду Мэрлинг. Китти по его поведению стала догадываться, что у него кто-то есть и, посетив его квартиру, где обнаружила предметы дамского туалета, окончательно убедилась в этом. У неё хватило мужества продолжить оперативную работу с Маклейном, переведя отношения в чисто товарищеские. 10 июня 1940 года Дональд Маклейн и Мелинда Мэрлинг официально оформили свой брак, а через два дня немецкие войска вступили в Париж. Дональд и Китти расстались навсегда. После нацистской оккупации Франции Харрис в июле 1940 года бежала в Москву, где была зачислена в резерв иностранной разведки НКГБ. 22 июня 1941 года она написала письмо руководителю советской внешней разведки П.М. Фитину: «Прошу дать мне работу немедленно. Я могу пойти на фронт в качестве радиста, я могу шить одежду для солдат, в конце концов, с моим опытом нелегальной работы, я не боюсь работы в тылу врага». Ознакомившись с рапортом Харрис, начальник разведки наложил на него следующую резолюцию: «Такими людьми, как Джипси, разбрасываться нельзя. Это – золотой фонд советской разведки». В конце сентября 1941 года Харрис было предложено отправиться в США, откуда её планировали переправить в одну из латиноамериканских стран. Это было для неё более чем опасно, ведь американским спецслужбам к тому времени стало известно, что Китти Харрис – агент советской разведки. Первым её предал бывший член руководства компартии США Гитлоу, который, давая показания на заседании американской комиссии под председательством Дайса, созданной для расследования «политической активности, направленной против Америки», в сентябре 1939 года заявил: «…Китти Харрис, жена Браудера, получила десять тысяч долларов для Пантихоокеанского союзного секретариата и выехала с ними в Китай. По-моему, Китти Харрис в настоящее время — агент ОГПУ в других странах, а Маргарет Браудер, сестра Браудера, является членом военно-разведывательного отдела СССР... Насколько я понял, Браудер во время допроса утверждал, что никого не знал по имени Китти Харрис…Харрис была его женой... До меня дошла некоторая информация, что Китти Харрис принудили работать на ОГПУ вне США, и в настоящее время она является агентом ОГПУ в Европе или Азии или в тех местах, куда она была послана». Второе предательство последовало месяц спустя, в октябре 1939 года. Изменник Вальтер Кривицкий, бывший сотрудник ИНО, в своей книге «Я был агентом Сталина», вышедшей в США, писал (речь идёт о 1937 годе): «Одной из оперативных работников, рекомендованных мне завкадрами, была американка по имени Китти Харрис, ранее Катрин Харрисон. Её представили мне как бывшую жену Эрла Браудера, лидера компартии США, и, следовательно, исключительно надёжную. В то время мне была необходима женщина-агент для работы в Швейцарии. Особенно хорошо было то, что у неё был американский паспорт. Когда Китти Харрис пришла ко мне, подав свои документы в запечатанном конверте, оказалось, что она тоже жила в гостинице „Савой". Ей было около сорока лет, темноволосая, с хорошей внешностью, она была связана с нашей разведслужбой на протяжении нескольких лет. Китти Харрис хорошо отзывалась о Браудере и в особенности о его сестре, которая была у нас на службе в Центральной Европе. Я одобрил назначение мисс Харрис на загранпост, и она уехала 29 апреля». Всё же у Китти не было другого маршрута. 1 октября она выехала скорым поездом во Владивосток, откуда на танкере «Донбасс» (печальное совпадение: ровно год спустя на этом танкере, направляясь на нелегальную работу в Америку, погибнет Арнольд Дейч) отбыла из Владивостока в Сан-Франциско, куда судно прибыло 6 декабря 1941 года, накануне нападения японцев на Пёрл-Харбор. После тяжёлого путешествия она две недели проживала в одном из отелей Сан-Франциско. Оттуда Китти перебралась в Лос-Анджелес, где находилась до ноября 1942 года. Всё это время она постоянно выезжала в Нью-Йорк и Вашингтон, где выполняла задания резидента советской разведки Василия Зарубина, крепко подружившись с его супругой Елизаветой. В основном она занималась восстановлением связи с законсервированной агентурой. В ноябре 1942 года Центр принял решение перевести Джипси на работу в Мексику. Её поездка была тщательно подготовлена – в Мехико она отправилась в качестве туристки. Ей был подобран «родственник», который должен был регулярно переводить деньги на проживание. Харрис было рекомендовано не торопиться с устройством на работу, так как это могло вызвать осложнения с иммиграционной комиссией. Там, в Мехико, она в очередной раз стала «студенткой», изучающей испанский язык для поступления в университет. В мексиканской столице Джипси принял на связь резидент Лев Василевский, с которым она работала в Париже. Разведчики встретились как старые друзья. Василевский был одним из руководителей операции по освобождению «Раймонда» – Рамона Меркадера, отбывавшего в мексиканской тюрьме двадцатилетний срок за убийство Льва Троцкого. Одновременно он поддерживал связи с американской агентурой, имевшей выходы на учёных-атомщиков. Объём работы разведчицы в Мехико был весьма большим: обязанности курьера, шифровальщика, оперативного работника – всё легло на её плечи, ведь шла война, а нелегальная резидентура разведки в мексиканской столице была малочисленной. Ей было поручено поддержание связи с видным общественным и политическим деятелем «Штурманом» и получение от него политической информации. Он не являлся агентом внешней разведки, скорее просто симпатизировал нашей стране и готов был оказать ей посильную помощь, особенно в годы войны с фашизмом. Это был высокообразованный и занимавший солидное положение человек. Ни по своему образованию, ни по общественному положению Китти не была ему ровней, и это сразу поставило её в ложное положение. Зачастую он не столько давал информацию, сколько стремился получить её от Китти – новости о положении в нашей стране, о важнейших решениях партии и правительства, о событиях на фронтах Отечественной войны, резонно мотивируя это тем, что как крупный деятель он должен знать больше, чем об этом сообщается в буржуазной прессе. К тому же он установил хорошие личные отношения с советским послом в Мексике К.А. Уманским и делился с ним всем, чем считал нужным. Лишь после трагической гибели Уманского в авиационной катастрофе (25 января 1945 г.) «Штурман» стал относиться к Китти теплее, и порой от него стала поступать интересная информация. Однако, состояние здоровья, травмируемого нервными стрессами и климатическими условиями – пребывание в высокогорной местности (2400 м над уровнем моря) вынудили принять решение об отзыве Китти в Москву, куда она и возвратилась 12 июля 1946 г. Однако, в советской столице Китти вместо наград ожидали серьёзные испытания. Китти с нетерпением ждала получения советского паспорта, поскольку советское гражданство было ей предоставлено ещё в декабре 1937 года. Однако 11 октября 1946 года из ОВИРа пришёл ответ, что никаких сведений на этот счёт в архивах МВД не имеется. Такой ответ был бюрократической отпиской, поскольку в МВД какой-то малограмотный чиновник проверил по картотеке Китти по фамилии Харрис, в то время как в довоенный период её фамилию было принято писать по-русски – Гаррис. Это было большим ударом для Китти, и она вынуждена была вторично подавать заявление в Президиум Верховного Совета СССР с просьбой принять её в советское гражданство. Пока длилась переписка по вопросу о восстановлении Китти Харрис в советском гражданстве, новый министр госбезопасности В.С. Абакумов, у которого были непростые отношения с внешней разведкой, дал указание о высылке из Москвы всех нежелательных иностранцев. 18 февраля 1947 года Китти с советским паспортом, но на чужое имя, прибыла на постоянное жительство в Ригу. Здесь ей предоставили комнату в коммунальной квартире и устроили в один из институтов преподавателем английского языка. К сожалению, слабое знание русского (только на бытовом уровне) и полное незнание латышского языков не позволили ей закрепиться на преподавательской работе (семинары по разговорному английскому). Возможно, причина была и в том, что она не нашла общего языка с коллегами, соседями и знакомыми. Положение её было незавидным: бдительные местные чекисты рассматривали её как подозрительную иностранку, а фашиствующие латышские националисты относились к ней как к убеждённой советской патриотке. 16 мая 1947 года Китти наконец-то получила выписку из протокола заседания Президиума Верховного Совета СССР о принятии её в советское гражданство. Но такая жизнь была для неё не по душе: она хотела вернуться к активной работе во внешней разведке и направляла одну за другой соответствующие просьбы руководству местных органов госбезопасности. Видимо, подобная настойчивость вызвала негативную реакцию со стороны местных чекистов, и 29 октября 1951 года Китти Харрис была арестована МГБ Латвийской ССР «как социально опасный элемент» и осуждена по статье 7-35 УК РСФСР. К сожалению, руководство внешней разведки, которое находилось в Москве, да к тому же к этому времени несколько раз сменилось, не выступило в её защиту, так как не было проинформировано республиканскими органами об её аресте. Никаких традиционных обвинений ей, разумеется, предъявить не смогли. Около двух лет Китти содержалась сначала в тюрьме, а затем в тюремной психиатрической больнице в Горьком. 22 мая 1953 года судебно-психиатрическая экспертиза вынесла заключение о том, что Китти Харрис практически здорова. Однако её освобождение из-под стражи произошло не сразу – потребовалось личное ходатайство министра внутренних дел С.Н. Круглова на имя Г.М. Маленкова и Н.С. Хрущёва. Лишь 17 февраля 1954 года Военная коллегия Верховного суда СССР приняла решение о прекращении дела и освобождении Харрис. После освобождения Китти Харрис осталась в Горьком. Ей были предоставлены удобная квартира, интересная работа, ежегодные путёвки в санатории и дома отдыха и достойная пенсия. В этом городе Китти провела всю оставшуюся жизнь. У неё появились новые друзья, не забывала старую подругу и Елизавета Зарубина. Стараясь скрасить одинокую жизнь разведчицы-нелегала, с которой она когда-то работала вместе за рубежом, Зарубина время от времени навещала её в Горьком. Китти Харрис похоронили торжественно, с оркестром, почётным караулом и венками, на одном из которых было начертано: «Славному патриоту Родины от товарищей по работе». Когда тело было предано земле, над её могилой прогремел салют тремя залпами. Она не скопила богатого наследства. После смерти разведчицы остались лишь книги: множество томов на русском и иностранных языках. Сохранился также и маленький кулон на золотой цепочке, подаренный ей Дональдом Маклейном в день её рождения. На нем написано: «К. от Д. 24.05.37 г.» Этот подарок от человека, которого она любила, Китти бережно хранила до своего последнего дня, хотя неизвестно, были ли у неё в России какие-либо контакты с Маклейном, находившемся в СССР с 1956 года. В настоящее время её могила на 24 участке кладбища, находится в весьма запущенном состоянии!!!